Результаты поиска по запросу «
дом лестница
»
Fallout 4 хайрез Кликабельно Fallout screenshot Fallout фэндомы
Строим новый фоллаут со своими болотниками и рейдерами.
![ ^ 1 HT] 1 1,* ж У ' ■ Л/ та íij \ V | >^Г \ \ ' 2 I í>' к*;»> \ ли а LS,Fallout,Фоллаут,фэндомы,Fallout 4,Fallout screenshot](http://img2.reactor.cc/pics/post/full/Fallout-%D1%84%D1%8D%D0%BD%D0%B4%D0%BE%D0%BC%D1%8B-Fallout-4-Fallout-screenshot-3835989.png "Fallout,Фоллаут,фэндомы,Fallout 4,Fallout screenshot")
Fallout Конкурсы хроники реактора Комиксы МиуМиу Fallout фэндомы
Отчет от 13.08.2019.
Учитывая предложения уважаемого Вождя, мы доработали и усовершенствовали убежище 404. Изменения состоят в следующем:- найдена достойная замена "котикам", что существенно ободрило магов.
- отсек с "рисовальщиками" был оставлен без изменений, так как они пьяные и дерутся с охраной.
- отсек "политоты" перекрашен в соответствующий цвет.
- к отсеку "песочница" был достроен дополнительный - "чистилище". Заведующей назначена Технозавра, так как она ранее уже имела успешный опыт общения с "ньюфагами".
- отсек "аниме" был оснащен скрытой комнатой, как и просил медведь.
- были объединены отсеки "фурри", "пони" и "живность". Его обитатели по большей части довольны и, даже, приступили к экспериментам с радиацией и змеесиськами, радтараканосиськами и т.п.
- беспокойный супермутант был перенесен поближе к реликвиям "Слаанеш"и стал более кротким.
- были пресечены слухи, о том, что "анон" был захвачен синтами, улыбчивый механический парень в маске уверил нас, что с данным отсеком теперь проблем не будет.
- закуплено оборудование для отсека "секретные разделы" (1/2 робота Ада 1 шт., надувная кукла Волт-Тек 1 шт., коготь смерти (самец) 1 шт.)
- установлена система авто полива в теплицу.
С уважением старший вожатый убежища 404. Слава Вождю!
Fallout Other Fallout Конкурсы Fallout фэндомы
Райно, II
Искры больших костров
Ветер шумел, предвещая бурю, но никак не мог заглушить своим воем звон, который предупреждал возможных пешеходов и пассажиров о подходящем к железнодорожной станции поезде. С лёгким скрипом ожил механизм шлагбаума. Он продолжал выполнять свой долг даже после того, как труба, которая перекрывала путь к монорельсу, обратилась в прах. Одна за другой начали вспыхивать прожекторы и осветительные лампы, всё пространство станции наполнилось мягким ламповым светом. Звон стал ещё настойчивей, лампы замигали чаще, угрожая вспыхнуть и перегореть в любой момент - блефовали. За две сотни лет вышла из строя только пара осветительных приборов, а остальные продолжали нести службу, иногда вспыхивая снопом недовольных искр, как будто жалуясь на свою участь.
На станции было всего две рельсы, но зато какие: толщиной по семьдесят дюймов, каждая лежала в своём углублении на расстоянии пары десятков метров от своей сестрицы. Постепенно звук ветра начал утопать в постороннем звучании: одна измонорельс начала выдавать высокий вибрирующий визг, остановившийся на одной душераздирающей ноте, звучание которой так же медленно переросло в монотонный гул. К звучанию монорельсы начал подключатся нарастающий рёв. Казалось бы, что какой-то разбуженный этим гамом чудовищный зверь вот-вот ворвётся во двор станции, и начнёт учинять беспорядки, ища источник своего беспокойства. И это случилось: на горизонте появилась яркая точка, которая, стремительно увеличиваясь и ослепительно сверкая, с ужасающей скоростью неслась по старой стреле-монорельсе. Через пару минут на станцию с ужасным скрипом, рёвом и визгом ворвался электропоезд. Он не уступал размерами окружающим его зданиям, а его единственный вагон был частично расплавлен ужасным жаром, который вырывался из огромной турбины, размещённой на крыше самого поезда.
Дверцы вагона со скрипом распахнулись, и из искрящего динамика донеслась запись голоса давно погибшего человека: «Станция… остановка … о…». Динамик выпустил очередной сноп искр и затих. Никто не вышел из вагона, ровно так же, как и некому было в него войти. Состав простоял в молчании пять минут, прежде чем двойные дверцы вагона захлопнулись и турбина, вновь набирая обороты, понесла поезд по просторам пустоши. Всего через неделю он появится на этой же станции, но уже на соседней рельсе, направив свой глаз-прожектор в противоположную теперешнему движению сторону.
Райно остановился и вдохнул полные лёгкие воздуха – отчётливо чувствовалась сырость. Горизонт на его пути серел и то и дело озарялся вспышками молний. Музыка, звучащая прямо в голове, ставшая на некоторое время приятным подарком, постепенно переросла в проклятие, грозя взорвать черепную коробку изнутри, но каждым шагом в нужную сторону мелодия становилась на какую-то долю мягче. Это очень напоминало «Зов», которым пользовался Мастер. Всё это будоражило воспоминания, заставляя всплывать на поверхность сознания картины из прошлого, что не всегда было приятно. Мутант поправил висящий за плечом пулемёт и продолжил путь.
Ливень хлестал Райно тугими холодными струями воды, когда тот подошёл к старой железнодорожной станции. Мутант шёл под дождём уже несколько часов, и сейчас вода, которая прямо таки лилась из неба, уже перестала приносить то удовольствие, которое он испытывал в самом начале.
Мутная вода текла по двум углублениям, практически скрывая под собой довоенные монорельсы, которые оставались в удивительно хорошем состоянии все эти годы. Райно повернул голову в сторону главного корпуса станции, и музыка зазвучала так чисто и явно, как будто он слышал её своими ушами. Медленным, неспешным шагом он направился к ветхой двери, которая скрывала за собой цель его путешествия.
Единство
Что он? Единство! Сейчас это понятие раскрывало в себе всю суть, которую в него вложил Мастер. Тело – всего лишь оболочка. Возможно, он сможет существовать и без него, но проводить такие эксперименты опасно, да и незачем. Он смотрел внутренним взором на многие мили, чувствуя каждое существо и имея возможность прикоснутся к его сущности, почувствовать его, смотреть его глазами. Особенной удачей было выхватить из тысяч ярких точек создание, похожее не наго самого. Или на них самих? Какая разница…. А вот сейчас одна такая яркая точка двигалась в его, в их сторону. Это существо чувствовало его прикосновение, знало о его присутствии. Это будоражило сознание Единства.
Оно уже близко! Единство пришло в волнение – совсем недавно оно начало соединять в себе существ без явно выраженного сознания, а первозданные чувства и эмоции, которые ими руководили, контролировать непривычно, но возможно. Мягкий, но настойчивый импульс заставил мышцы всех существ, соединённых с Единством сетью тонких нитей-нервов, задвигаться с утроенной скоростью – это помогло сбавить напряжение. Вот уже сейчас Оно войдёт сюда, покажется Единству, и можно будет установить с ним стабильный контакт…
Райно толкнул дверь и вошёл во тьму здания, которая с готовностью обволокла его, шепча на ухо какие-то глупости. Райно прокладывал путь по довоенному зданию – «Зов» точно диктовал ему направление, став намного мягче и приятней.
Стены второго этажа были покрыты сетью тонких бесцветных нитей, количество которых увеличивалось по мере продвижения к дальней комнате этажа.
Райно вдохнул затхлый воздух и толкнул последнюю дверь.
Первым, что кинулось в глаза – существа у стен, обвитые нитями: два супермутанта сидели у стены, а рядом лежал, скрутившись калачиком, смертокогт, – всю троицу обильно покрывали нити-нервы, создавая вокруг них некое подобие кокона. Тела этой троицы синхронно напрягались и расслаблялись, повинуясь каким-то непонятным спонтанным импульсам. Были ещё и более мелкие существа, но Райно не обратил на них внимание. Его взгляд был обращён к дальней стене, откуда и происходили все эти нервные узлы и сплетения: огромное существо, отдалённо напоминающее кентавра, выглядело необычно даже для того, кто сам был результатом мутаций. Верхняя часть тела оставалась человеческой, на нём даже были видны остатки какой-то одежды, но из груди в нижнюю часть тела как будто вырастал огромный набор мышц и конечностей, покрытый отростками, которые, подобно корням ужасного дерева, уходили в основание здания, или в тень комнаты. И нити – тысячи и тысячи тончайших нитей вырастали со всех участков его тела, причудливыми пауками расползаясь по комнате и обвивая существ, которых им удалось поймать в свои сети.
Только сейчас Райно заметил, что на него устремились десятки глаз присутствующих в комнате созданий. Мутант ощутил ещё одно прикосновение к сознанию и впустил гостя – в мозгу тут же начали появляться образы чужих воспоминаний: лаборатории псиоников, сильнейший ментальный выброс, который ослеплял внутренний взор ярчайшей вспышкой, заставляя неподготовленных слуг Мастера ползать на коленях, в агонии схватившись за голову. Некоторые сошли с ума, не выдержав такого прощального подарка от своего творца, некоторые ушли, а остальным было всё равно. Уход из армии Создателя после его смерти…. Это знакомо.
Райно начал различать голос, который постепенно собирался из осколков звуков, услышанных им на протяжении жизни. Голос что-то шептал, но мутант пока не мог понять смысла. И продолжал просматривать картины, которые открывало ему существо. То, что опасности от него не исходило, он понял уже давно. Внутренний взор понемногу начинал приобретать ясность, а очертания неясных теней отступать за горизонт сознания. Существо дало ему возможность смотреть своим внутренним взглядом. Райно осматривал участок, простиравшийся на многие мили, выделяя живых существ, имея возможность прикоснутся к любому сознанию. Несколько слабых вспышек гаснущего разума заинтересовали его, и он сконцентрировался в попытке подключится к сознанию одного из этих существ. Стоило больших усилий выделить наиболее устойчивый разум старшего мутанта – вся группа уже долгое время не подавала признаков жизни, перейдя на резервы своего организма. Это была группа найткинов, находящаяся в коматозном состоянии. Что-то подобное происходило со всеми мутантами, которые получили последний отклик от Создателя. Райно помнил подавляющее состояние, в котором находилась его группа, и даже сейчас не был уверен, что оправился после него в полной мере. Ничего удивительного, что командующий этой группы не выдержал напряжения и увёл её в пещеры, перейдя в такое замороженное состояние. Возможности этих тел не вечны – несколько членов этого отряда уже умерло, но оставалось ещё семь особей. Райно, используя силы Существа, послал мощный ментальный импульс к занимающему главенствующее место в группе мутанту. Некоторое время, сложно сказать сколько, ничего не происходило, а потом послышался ответный отклик. Тусклые блики сознаний начали вспыхивать активней – пройдёт некоторое время, и кто-то из мутантов откроет глаза, а ещё позже – ослабевшая группа выйдет из пещеры, удивлённо осматривая изменившийся ландшафт окрестностей. Райно почувствовал волны одобрения, исходящие от разума Существа.
Райно не был уверен, но, видимо, прошло много времени, прежде чем голос существа обрёл очертания, а смысл произносимых им слов стал понятен. «Единство» - произнёс бесплотный голос. «Мы – Единство. Стань частью. Стань Единством…» - голос тёк по жилам мутанта, мягко обволакивая его, очищая разум от всего ненужного. Перед внутренним взором начали формироваться образы: все, кто стали ему дороги, но были утеряны, тот мир, который обещал Мастер. «Соединись с Единством, создай себе реальность. Ту, которую ты желаешь…» - голос продолжал звучать, и вместе с ним опять зазвучала музыка….
Некоторое время Райно провёл в беседах с созданными им же по его воспоминаниям и образам близкими ему существами. Сколько – не имело значения. Он создал свою реальность и поместил туда эти образы, получая всё, что имело для него хоть какое-то значение. Осязание собственного «Я» получило контуры. Мутант вносил в него то, что считал нужным и оберегал от воздействия общего разума, не давая сливаться с чужими сущностями. Сознание Единства крепло – он сам способствовал этому, приводя новые яркие точки к железнодорожной станции. Никто из пришедших не отказался от слияния – как можно отказаться от возможности создать свой собственный мир, будучи в нём Всесильным Божеством? Райно не отказался и получил даже больше, чем мог пожелать.
Ничего не бывает вечно, ничто не стоит на месте - однажды что-то изменилось: в окрас Единства влился новый цвет. Всё Единство обеспокоилось – он ощущал это. Райно послал в центр общего сознания импульс и, почувствовав общее разочарование, которое ощутило Единство, вышел за созданный им же горизонт.
С открытыми глазами
Открыть глаза – это, казалось бы, простое действие стало довольно серьёзным испытанием. Единство уловило его замешательство и помогло ему ощутить контроль над телом. Райно открыл глаза и впервые за, возможно, годы осмотрел окружающий мир внешним, физическим взглядом. Комната так же была покрыта причудливыми сплетениями нитей, а у стен оказалось намного больше существ по сравнению с тем временем, когда он впервые вошёл в неё. Райно попытался сделать шаг и завалился на бок, обрывая связки нервов, которыми он был опутан, подобно всем окружающим его существам. Мутант поднялся на ноги и, очистив себя от нитей, клейкой паутиной покрывавших всё его тело, осмотрелся. Причиной его пробуждения стала смерть одного человеческого тела. Сознание человека было неустойчиво и не подходило Единству, но у нескольких особ был потенциал, и Единство рискнуло отправить к нему «Зов». Один из трёх выбранных людей не выдержал огромного ментального напряжения и растворился в общем сознании, а его тело стало пустышкой. Тела окружающих существ по-прежнему вздрагивали, напрягаясь и расслабляясь в такт, как будто их объединяло общее сердце. Всё ещё не полностью свыкшись с вновь обретённым контролем тела, мутант направился к лестнице – прочь из здания. Если где-то и существовали пространственные дыры, замораживающие всё вокруг себя, то одна из таких наверняка находилась на этой железнодорожной станции – ничего не изменилось с того момента, когда мутант впервые появился в этом месте. Как будто не прошло и дня: всё та же пасмурная погода и одинокие обветшалые здания. Единственные изменения, которые прошли за эти годы, невозможно было заметить обычным взглядом – они прошли внутри самого мутанта. Общее Сознание залечило его раны, которые, погибая, оставил Мастер. Внутри вновь появилось что-то, что заставляло его получать удовольствие от вдоха радиоактивного воздуха полной грудью и ощущения ветра на грубой коже. И музыка Единства – Райно не хотел лишаться этого мягкого звучания и знал, что оно не уйдёт, пока он не пожелает этого сам.
Послышался навязчивый звук звонка, по двору станции начал разливаться мягкий свет, а воздух завибрировал от напряжения. Через пару минут с громогласным рёвом на станцию ворвался громадный поезд с одним вагоном и турбиной на крыше. Как искра гигантского костра, которым была человеческая цивилизация, он напоминал о былом величии доминирующей в прошлом расы. Старый динамик попытался оповестить несуществующих пассажиров о прибытии на станцию, но лишь затрещал и фыркнул снопом искр.
«Я вернусь к тебе, Единство» - подумал Райно и почувствовал мягкое прикосновение к сознанию, оповестившее его, что он был услышан. Поезд вновь взревел громадной турбиной и понёс по радиоактивным пустошам единственного за многие годы пассажира…
Гость
Август выдался необычайно жарким. Солнце палило нещадно, давая передышку раскалившемуся песку всего лишь на пару-тройку ночных часов. Ночи в Пустоши не менее суровы, и дело не только в тварях, единственными желаниями которых есть жажда к трепещущей плоти и продолжению рода, но и в резких перепадах температуры, заставляющих неподготовленных путников кутаться в одежду, стучать зубами и проклинать непозволительную беспечность. Фермеры, привыкшие к изменчивому поведению пустыни, молча спасали посевы, даже не пытаясь проклинать свою судьбу, закинувшую их в глушь. Большинство из этих потрёпанных ветрами и песчаными бурями людей знали, что вблизи возрождающейся цивилизацией живётся неспокойно, ведь там появляется ещё одна угроза – человек.
Вилли Холлидей сидел на крыльце своего ранчо и покуривал самосад. Горький дым привычно резал горло и щекотал нос, Вилли довольно улыбался. Курительную трубку он вырезал из необычно большой и прочной берцовой кости, найденной во время вспахивания неблагодарной и сухой почвы.
Ранчо представляло собой добротный двухэтажный домик с парой пристроек и ветряком, нехитрый механизм которого помогал извлекать из недр пустыни её соки – воду, чуть солоноватую, но такую желанную. Вокруг ранчо располагались кукурузные поля. Кукуруза была всем, чем жили обитатели этого маленького живого оазиса: из кукурузной муки пеклись лепёшки, мягкие зёрна перемалывались в крупы, а из ботвы извлекался сладкий сок. Животных на ранчо не держали из каких-то своих соображений.
Как бы там ни было, Вилли наслаждался закатом и крепким табаком…
Солнце ушло за линию горизонта, напоминая о своём присутствии лишь тонкой тускнеющей багровой полоской. Вилли задремал – неясные образы сменялись один за другим, сон был явно хорошим. Тьма накрыла окружающие дом поля тёмным занавесом, пропускающим только звуки шелестящей от ветерка кукурузы и мерный гул насекомых, выбравшихся на ночную прогулку.
Вилли проснулся от того, что кто-то мягко, но настойчиво тряс его за плечо. Как и любой человек, заснувший неожиданно, он не сразу понял, что происходит и где он находится. «Пошли в дом, на улице уже холодно» - его супруга устало улыбнулась. Черта горизонта совсем исчезла, а на её место пришли сверкающие вдалеке звёзды. В памяти мужчины всплыла картина детства: он сидит со своим отцом на крыльце и смотрит на ночное небо.
-Па-ап, а что это – звёзды? – мальчик смотрит на отца, широко открыв глаза. Отец добродушно смотрит на сына - такого взгляда Вилли не мог забыть. Так же он смотрит на своих детей, тот же взгляд он теперь улавливает, наблюдая за своей женой.
-Когда люди умирают, то их души отправляются на небо и становятся звёздами. – Мужчина улыбается, кончики густых с проседью усов, приподнимаются вверх – Чем больше хороших поступков ты совершишь в жизни, тем ярче и красивее будет сверкать твоя звезда.
-Ухты! – мальчик доверчиво смотрит на отца.
Картинка смазалась.
Фермер вздохнул, поднялся и, открыв старую жестяную дверь, направился вглубь привычного и любимого им жилища.
Прихожая поприветствовала его запахом сухой древесины и старой кожи. На стенах прихожей висели рабочие инструменты, которыми пользовались жители этого дома: серповидные ножи, вилы, даже копья, которыми фермеры уничтожали разбухших от радиации насекомых и плотоядных мухоловок. Деревянные стулья, полки, столы, диван, сделанный из внутренностей находящейся неподалёку от ранчо довоенной машины – всё было изготовлено самим Вилли. На стенах причудливыми каракулями и изображениями диковинных существ виднелись детские рисунки, едва заметные в тусклом лунном свете. На потолочной балке висели небольшие связки различных трав, листьев и кореньев, источающие приятные запахи. На полках стояли различные резные фигурки и гладко облизанные ветрами камешки. Каждый обитатель вносил в жилище что-то своё, делая его на какую-то частичку уютней.
Фермер стал подниматься по скрипящим ступеням, ведущим на второй этаж. Дверь в детскую отворилась довольно мягко. В комнате, лёжа на соломенных матрацах, спали два ребёнка – девочка и мальчик. Дети выглядели худыми и хрупкими. У обоих круглые веснушчатые лица c чуть пухлыми губами и торчащими ушами – в этом они пошли в родителей. У девочки длинные, до поясницы, светлые волосы. Голова мальчика острижена накоротко, чуть великовата - выглядит, будто кто-то нахлобучил её на чужое тело. Вилли был благодарен Господу за то, что дети у них получились «нормальные» - без значительных внешних мутаций и с нормальными умственными способностями.
Свет луны играл причудливой стеклянной игрушкой, висящей над головами детей. Она была собрана Вилли собственноручно из странных осколков, найденных в разбитой машине, из которой фермер принёс много полезных и занятных деталей. Лунный свет, преображённый игрушкой в зелёный треугольник, остановился на носу у девочки, причудливо окрасив уютно расположившуюся там россыпь веснушек. Отец любовался тем, как дочь улыбается во сне. Его маленькая Мари-веснушка. Заглянувший через открытое окно ветерок лёгким прикосновением раскрутил висящий «ловец снов», направив уже жёлтый луч на мальчика. Вилли тихо шагнул к противоположной стене комнаты и закрыл окно – теперь луна пыталась заглянуть сквозь щель деревянной форточки.
Что ждёт его детей в жизни - пустыня, в которой он живёт, или город с более дикими нравами, чем у пустынных хищников? Нет…! Всё не так. Ему с подросткового возраста казалось, что он живёт чужой жизнью.
Уходя из детской, Вилли ещё раз оглянулся, желая запечатлеть этот момент в своей памяти.
«Пусть у вас всё будет хорошо. Аминь» - отец надеялся, что его просьба будет услышана.
Вилли, покинув детскую комнату, направился в спальню. Его жена уже спала, и он тихо и устало улёгся на кровать, отдаваясь в распоряжение Морфея.
Утро! Вилли открыл глаза практически сразу же, как начало светать. Супруги уже не было в кровати – наверняка встала раньше, чтобы приготовить завтрак. Долгое время он лежал без каких-либо движений, просто смотря в потолок и слушая звуки, доносящиеся с нижнего этажа и просачивающиеся через окно, ожидая окончательного просветления в голове. Встать с кровати его заставил вкусный запах, коварно заползший в комнату. Его жена, похоже, готовила фирменное блюдо - лапки мантисса! Урчание в животе подбавило энтузиазма и фермер, довольный началом дня, стал спускаться на первый этаж.
Небо наполнялось светлыми голубыми красками. Вилли вновь сидел на излюбленном крыльце, держа в руках кисет с табаком и курительную трубку, но вовсе не спешил применять их. Его внимание привлекла постепенно вырастающая точка, появившаяся на линии горизонта - человек. Гости нечасто появлялись в округе, но даже не это привлекло внимание фермера. Дистанция была слишком велика, но, тем не менее, угадывалась какая-то непропорциональность, какая точно – сказать было сложно. Вилли вспомнил про трубку и табак, которые он держал в руках и спрятал их в карман – курить расхотелось. Встав с крыльца, он поспешно вошёл в дом и снял со стены старый дробовик. Стоило зарядить его и проверить весьма ненадёжный механизм. Владелец дома, конечно же, не собирался выходить к гостю с оружием в руках, но жизнь научила этого человека быть готовым ко всему.
– Винни! – следовало предупредить всех в доме. – Скажи детям, чтобы не выходили из комнаты, пока я не разрешу. У нас гости… – Вилли невесело хмыкнул и вставил второй патрон в патронник.
Послесловие заменяю парой заметок:
Между "главам" рассказа подразумеваются довольно приличные отрывки времени.
Последняя часть рассказа - начало новой арки.
Я понятия не имею зайдёт ли кому-то, или нет. В любом случае, надеюсь что кому-то придётся по вкусу.
Теги центрирования почему-то не работают, или я криворук. Текст из-за этого поплыл. Жаль, ну да ладно.
story fanfiction Игры humor песочница Fallout
- Как же меня качает, ё…
- Терпи, Джон, ща доползем, - пролепетал Смит, подхватив друга под мышки.
Два закадычных друга Джон Смит и Смит Джонс вновь встретили вечер пятницы нажравшись как радиоактивные свиньи. Дикая смесь ядер-колы и виски столетней выдержки кузнечным молотом отдавалась в голове и весело бежала по кровеносным сосудам. Хорошее состояние, когда накопившаяся недельная усталость иссякает, растворяясь в алкогольном озере. Джон и Смит работали на бурильной установке по 14 часов 5 дней в неделю. Добытая нефть по-прежнему, даже в условиях Пустоши, была одним из главных сокровищ, не считая, естественно, чистой воды.
Лица друзей всегда были перепачканными, одежда промаслена, зато сердца наивны, а ум пытлив. Бурильная установка приносила им неплохой заработок, а ширина души позволяла спускать валюту быстро и без сожаления.
Идея, посетившая друзей в этот раз, под выхлопами алкоголя, родилась, прямо скажу, не в их пытливых умах. Где-то даже в диаметрально противоположном месте. И обвинять их в чем-то противоестественном было грешно. Просто так уж повелось, что на всей Пустоши с женщинами случился дефицит. На одну общину приходилось всего 10-15 рожениц, при том, что мужчин было в десятки раз больше. Да и то, до вожделенного тела, добирались только самые сильные и здоровые. А наши пьяные герои могли похвастаться разве что белизной зубов на фоне испачканных лиц, но и их слегка не хватало для ровного счета. Вот и взбрела им шальная мысль отправиться на поиски трогательной любви в известный на много миль вокруг бордель «У меня как у брамина».
Все также покачиваясь, они, наконец, предстали перед вратами храма любви. Огни реклам приятно слепили глаза, заставляли улыбаться все лицо и манили к себе. Джон и Смит, как два брата-близнеца, отхлебывая поочередно из горла виски, стояли перед входом, оттягивая неминуемо надвигающееся удовольствие.
- Дааа… - протянул Смит.
- Дааа… - добавил Джон, вытирая рукавом покрытые каплями виски губы.
Оба еще раз качнулись напоследок, и решительными зигзагами вторглись в лоно красоты.
- Гуль меня за яйца! – подивился Джон царившей внутри атмосфере.
Смит же просто стоял пораженный и тихонечко ронял капли алкогольной слюны на деревянный пол.
Прекрасные полуобнаженные девы обступили их. Стянули пыльные куртки с усталых плеч, кто-то из них нежно массировал спину. Сами не понимая как, друзья уже очутились на мягком диване в вестибюле. Словно из воздуха появился накрытый стол с выпивкой и различными закусками. Центр стола украшало фирменное блюдо заведения – два продолговатых куска мяса, похожие на толстые вытянутые сардельки, приправленные довоенными специями. Никто не знал, из чего делается сей кулинарный шедевр, но, скажу по секрету, бордель имел во владении нехилую ферму браминов-самцов. Джон и Смит тут же принялись выпивать и закусывать, отвлекаясь лишь на то, чтобы полапать жирными руками окружающих их человеческих созданий женского пола.
Насладившись в полной мере прелюдией, друзья откинулись на спинку дивана. Окружающие их девушки одна за одной начали расступаться. Прямо к отдыхающим направлялась хозяйка, - пышная одноглазая дама в коротком кожаном платье.
- Добро пожаловать в «У меня как у брамина», дорогие гости! – пропела хозяйка чистым басом.
- Ик. . Привет, добрая госпожа! – ответил Смит.
- Хорошо тут у вас! – сказал Джон.
- А то! – хозяйка плюхнулась между ними, короткое платье задралось еще выше, обнажив необъятные бедра.
Смит и Джон одновременно сглотнули. Хозяйка захохотала и пощупала обоих за причинные места: «Ого! Да я смотрю вы уже во всеоружии! Давайте-давайте, мальчики, заказывайте».
- Э… Нам бы чего-нибудь этакого, чтоб надолго запомнить… - робко начал Смит.
- Да. Чтобы прям ух… - добавил Джон.
- Организуем, мальчики, не вопрос! Наши дамы- профессионалки, на всей Пустоши таких не сыщите! – ответила хозяйка, вновь пощупав друзей за набухшие органы, - бегом наверх, располагайтесь на ложах!
Друзья мигом вскочили и бросились пьяненькой рысцой к лестнице, ведущей в верхние покои, получив вдогонку звонкие шлепки по масляным ягодицам от добродушной хозяйки…
Довольно сложно описать процесс, происходивший той ночью в борделе «У меня как у брамина», но такого наслаждения наши друзья уж точно больше нигде не получат, даже в раю.
Единственное, о чем еще непременно следует поведать, это следующее утро, которое принесло ядерное похмелье и то, о чем Джон и Смит поклялись никому не рассказывать.
Оба лежали в разных комнатах и улыбались во сне. Их сальные волосы гладили нежные руки жриц любви. Дамы что-то шептали им прямо на ушко, создавая дыханием приятный теплый ветерок у виска. Оба по-тихоньку отходили от прекрасной ночи, постепенно просыпаясь. Они продолжали улыбаться, слушая неразборчивый шепот, горячее дыхание партнерш все так же обжигало… Наконец, они открыли веки. Любовницы лежали и тоже улыбались. Улыбались очень широко, гнилые зубы мягко обволакивал стоявший в воздухе запах вчерашнего безумного секса. С их бледных губ свисали клочки мертвой ороговевшей кожи, а белые кости четко проступали на скулах. Я тоже слышал в одном баре, что дикие гули-самки потрясающие любовницы, но, к сожалению, проверить так и не решился.
Вообщем, Джон и Смит остались довольны. Да и похмелье махом развеялось веселым галопом от борделя до дома.
Все, что я знаю о наших героях теперь, это то, что они больше никогда не мешают виски с ядер-колой. Чего и вам не советую.
- Терпи, Джон, ща доползем, - пролепетал Смит, подхватив друга под мышки.
Два закадычных друга Джон Смит и Смит Джонс вновь встретили вечер пятницы нажравшись как радиоактивные свиньи. Дикая смесь ядер-колы и виски столетней выдержки кузнечным молотом отдавалась в голове и весело бежала по кровеносным сосудам. Хорошее состояние, когда накопившаяся недельная усталость иссякает, растворяясь в алкогольном озере. Джон и Смит работали на бурильной установке по 14 часов 5 дней в неделю. Добытая нефть по-прежнему, даже в условиях Пустоши, была одним из главных сокровищ, не считая, естественно, чистой воды.
Лица друзей всегда были перепачканными, одежда промаслена, зато сердца наивны, а ум пытлив. Бурильная установка приносила им неплохой заработок, а ширина души позволяла спускать валюту быстро и без сожаления.
Идея, посетившая друзей в этот раз, под выхлопами алкоголя, родилась, прямо скажу, не в их пытливых умах. Где-то даже в диаметрально противоположном месте. И обвинять их в чем-то противоестественном было грешно. Просто так уж повелось, что на всей Пустоши с женщинами случился дефицит. На одну общину приходилось всего 10-15 рожениц, при том, что мужчин было в десятки раз больше. Да и то, до вожделенного тела, добирались только самые сильные и здоровые. А наши пьяные герои могли похвастаться разве что белизной зубов на фоне испачканных лиц, но и их слегка не хватало для ровного счета. Вот и взбрела им шальная мысль отправиться на поиски трогательной любви в известный на много миль вокруг бордель «У меня как у брамина».
Все также покачиваясь, они, наконец, предстали перед вратами храма любви. Огни реклам приятно слепили глаза, заставляли улыбаться все лицо и манили к себе. Джон и Смит, как два брата-близнеца, отхлебывая поочередно из горла виски, стояли перед входом, оттягивая неминуемо надвигающееся удовольствие.
- Дааа… - протянул Смит.
- Дааа… - добавил Джон, вытирая рукавом покрытые каплями виски губы.
Оба еще раз качнулись напоследок, и решительными зигзагами вторглись в лоно красоты.
- Гуль меня за яйца! – подивился Джон царившей внутри атмосфере.
Смит же просто стоял пораженный и тихонечко ронял капли алкогольной слюны на деревянный пол.
Прекрасные полуобнаженные девы обступили их. Стянули пыльные куртки с усталых плеч, кто-то из них нежно массировал спину. Сами не понимая как, друзья уже очутились на мягком диване в вестибюле. Словно из воздуха появился накрытый стол с выпивкой и различными закусками. Центр стола украшало фирменное блюдо заведения – два продолговатых куска мяса, похожие на толстые вытянутые сардельки, приправленные довоенными специями. Никто не знал, из чего делается сей кулинарный шедевр, но, скажу по секрету, бордель имел во владении нехилую ферму браминов-самцов. Джон и Смит тут же принялись выпивать и закусывать, отвлекаясь лишь на то, чтобы полапать жирными руками окружающих их человеческих созданий женского пола.
Насладившись в полной мере прелюдией, друзья откинулись на спинку дивана. Окружающие их девушки одна за одной начали расступаться. Прямо к отдыхающим направлялась хозяйка, - пышная одноглазая дама в коротком кожаном платье.
- Добро пожаловать в «У меня как у брамина», дорогие гости! – пропела хозяйка чистым басом.
- Ик. . Привет, добрая госпожа! – ответил Смит.
- Хорошо тут у вас! – сказал Джон.
- А то! – хозяйка плюхнулась между ними, короткое платье задралось еще выше, обнажив необъятные бедра.
Смит и Джон одновременно сглотнули. Хозяйка захохотала и пощупала обоих за причинные места: «Ого! Да я смотрю вы уже во всеоружии! Давайте-давайте, мальчики, заказывайте».
- Э… Нам бы чего-нибудь этакого, чтоб надолго запомнить… - робко начал Смит.
- Да. Чтобы прям ух… - добавил Джон.
- Организуем, мальчики, не вопрос! Наши дамы- профессионалки, на всей Пустоши таких не сыщите! – ответила хозяйка, вновь пощупав друзей за набухшие органы, - бегом наверх, располагайтесь на ложах!
Друзья мигом вскочили и бросились пьяненькой рысцой к лестнице, ведущей в верхние покои, получив вдогонку звонкие шлепки по масляным ягодицам от добродушной хозяйки…
Довольно сложно описать процесс, происходивший той ночью в борделе «У меня как у брамина», но такого наслаждения наши друзья уж точно больше нигде не получат, даже в раю.
Единственное, о чем еще непременно следует поведать, это следующее утро, которое принесло ядерное похмелье и то, о чем Джон и Смит поклялись никому не рассказывать.
Оба лежали в разных комнатах и улыбались во сне. Их сальные волосы гладили нежные руки жриц любви. Дамы что-то шептали им прямо на ушко, создавая дыханием приятный теплый ветерок у виска. Оба по-тихоньку отходили от прекрасной ночи, постепенно просыпаясь. Они продолжали улыбаться, слушая неразборчивый шепот, горячее дыхание партнерш все так же обжигало… Наконец, они открыли веки. Любовницы лежали и тоже улыбались. Улыбались очень широко, гнилые зубы мягко обволакивал стоявший в воздухе запах вчерашнего безумного секса. С их бледных губ свисали клочки мертвой ороговевшей кожи, а белые кости четко проступали на скулах. Я тоже слышал в одном баре, что дикие гули-самки потрясающие любовницы, но, к сожалению, проверить так и не решился.
Вообщем, Джон и Смит остались довольны. Да и похмелье махом развеялось веселым галопом от борделя до дома.
Все, что я знаю о наших героях теперь, это то, что они больше никогда не мешают виски с ядер-колой. Чего и вам не советую.
Fallout Конкурсы Fallout Other Пыль и Ржавчина Highwayman Fallout фэндомы
Пыль и Ржавчина. Часть 3.
Судя по реакции, или текст не очень, или читать на реакторе не любят, но так как я не кармодрочер, меня это всё равно не остановит. Вот тут - начало, тут - вторая часть. А мы возвращаемся в Пустоши...
* * *
Он назвал её Сарой. Общаться им было нелегко. Отчасти из-за разницы в возрасте, отчасти из-за того, что девочка была немой – судя по всему, от рождения. Она понимала то, что говорил Джон, а вот он улавливал только самые простые жесты. Ситуацию усугублял тот факт, что, выражая свои мысли, девочка импровизировала на ходу. Впрочем, она оказалась достаточно смышлёной и любознательной.
Слабость ещё давала о себе знать. Чтобы полностью восстановиться, Саре приходилось много спать. Девочке быстро надоедало это занятие, но стоило сесть, как у неё тут же начинала кружиться голова, и она невольно снова принимала горизонтальное положение. Чтобы развлечь дитя, Колуэлл рассказывал ей те сказки, которые помнил сам. В глазах Сары Джон читал, что она не понимает, что такое «птичка», «кролик» или «лиса», поэтому ему приходилось перекраивать старые истории на новый лад. Он долго ломал голову, кем из пост-ядерной фауны заменить добрых зверушек, и так и не придумал, остановившись на довольно общем понятии «люди». Зато замена волку нашлась легко – в каждой истории это был огромный рад-скорпион. Сара пряталась под одеяло каждый раз, когда в «Трёх людях и рад-скорпионе» хвостатый монстр пытался сдуть ветхие хижины, и неизменно улыбалась, когда в конце он падал в костёр.
Через неделю она попыталась встать. Свесив ноги с дивана «Хайвеймена», она оттолкнулась от кузова…
…и упала. Старик бросился к ней. Лежащая в пыли девочка удивлённо смотрела на отказавшиеся подчиняться ноги.
Джон взял её на руки. Её колени согнулись безвольно под действием силы тяжести, будто два механических шарнира. На глазах девочки выступили слёзы, она начала вырываться, требуя, чтобы Колуэлл снова поставил её на землю. Опираясь на него, Сара снова попробовала встать на ноги.
Она падала раз за разом. По грязным щекам текли солёные ручьи, на коленях и локтях появились синяки, но Сара не сдавалась. Джон хотел как-то помочь ей, но она лишь со злостью отталкивала Странника, пытаясь встать самостоятельно. Старый инженер не находил себе места, смотря как мучается ребёнок, но он был бессилен. Похоже, что яд скорпиона парализовал ноги девочки, сделав её калекой. Джон не знал, как помочь Саре – он даже не мог придумать, как объяснить ей это.
Когда закатное солнце начало опускаться за горизонт, Сара прекратила попытки. Она сидела перед машиной и плакала, уткнувшись в колени. Рядом с ней в пыли валялись все конфеты, которые нашлись в багажнике «Хайвеймена». Давно на сердце у Коллуэла не было так тяжело.
Джон подошёл к ребёнку и сел рядом. Сара опустила голову ему на плечо. Откинувшись на старый атомоход они смотрели, как алый диск погружается в чёрную кромку Пустошей.
* * *
Джон пересчитал связанных за хвосты крыс. Шесть штук. Грызуны попались на удивление упитанными – даже огромными. Если высушить мясо, его хватит дней на пять, а то и на неделю.
— Отличный улов, Мэри! А у меня только парочка. Похоже, охотник из тебя лучше, чем из меня.
— Мне просто повезло, — улыбнулась ему супруга, — да и юность среди скаутов не прошла даром. Думаю, в этом корыте мы больше сегодня не наловим.
— Согласен. Вернёмся обратно в рубку!
Супруга закинула улов за спину, и они полезли по ржавой лестнице вверх. Когда оба почти выбрались, одна из ржавых скоб отвалилась вместе с куском стены, и Мэри полетела обратно в трюм выброшенного на берег корабля. Гнилой пол под ней с треском провалился. Женщина, ободрав правое предплечье о металлический край, исчезла в темноте.
Ладони погрузились в мягкую тёплую грязь. Вокруг царила кромешная тьма, и только сверху из дыры пробивался солнечный свет. Отвратительно пахло гнилой рыбой, водорослями, сыростью. Пошарив вокруг себя, Мэри не нашла ни связку крыс, ни своё копьё, и выругалась.
— Мэри! – испуганный голос мужа звучал как будто за тысячу миль от неё. – Ты жива? Не двигайся, я вытащу тебя оттуда!
Женщина вытащила из-за пояса один из фальшфейеров и дёрнула за верёвку. Пиропатрон зашипел, осветив всё вокруг алым пламенем. Она попала в полузатопленное помещение. По стенам и потолку расползалось огромное количество труб, в центре высились, вероятно, силовые установки. Ступни скрывала тёмная склизкая дрянь. Мэри стало не по себе, хотя за годы странствий по Пустоши она видела куда более жуткие картины.
— Я в порядке, милый, — откликнулась она. – Вроде, ничего не сломала. Это какая-то техничка, судя по всему.
— Я вижу тебя! Ты на несколько этажей ниже. Сейчас, я спущу верёвку…
Край потёртого каната повис в нескольких метрах над её головой.
— Чёрт, Мэри, я не могу опустить её ниже! Погоди, я спущусь к тебе.
— Дай мне немного времени осмотреться.
Она поводила факелом вокруг себя, чтобы оценить обстановку. По трубам вокруг можно забраться на непонятные устройства, а с них, если постараться – допрыгнуть до верёвки.
Со второй попытки ей удалось залезть на один из огромных металлических цилиндров. Она встала и отряхнулась от ржавчины и грязи. Подошвам босых ног было приятно ступать по гладкому и тёплому металлу. Дыра была в каких-то полутора метрах от неё. Мэри положила догорающий пиропатрон к ногам, глубоко вздохнула, и прыгнула вперёд. Руки крепко схватили толстый канат. Дождавшись, когда верёвка перестанет раскачиваться, она сжала зубы и полезла вверх.
Джон вытащил жену, как только смог дотянуться до неё. Измазанная кровью и грязью, Мэри тяжело дышала.
— Ну вот, потеряла я наши запасы. Так что теперь у тебя на две крысы больше, добытчик.
Джон не отпускал Мэри из объятий несколько минут.
— Никогда так не делай больше. На секунду мне показалось, что я тебя потерял, и я чуть сам не прыгнул за тобой от отчаяния.
— Всё в порядке, я просто неуклюжая корова. Надо было внимательно смотреть, куда лезу. Ладно, пошли отсюда.
Через полчаса они были в рубке. Джон обработал раны Мэри. Она решила отдохнуть от приключений, а Колуэлл отправился прогуляться близ покоящегося на мели корабля.
Босые ноги утопали в мокром песке, на который лениво накатывали морские волны.
Морской бриз выветрил затхлые запахи трюма. Шелест прибоя успокаивал. Джон закрыл глаза и наслаждался тем, как ветер ласкает его загорелое лицо. Чего-то не хватало… Точно, не было криков чаек. От радиоактивной пыли птицы погибли почти повсеместно.
Когда он вернулся в рубку, Мэри сидела в за столом и рассматривал карты. На приборной панели перед ней лежали полуистлевшая толстая тетрадь, компас и атлас. Повесив крыс на торчавшую из стены арматуру, Джон обнял жену.
— Я поймал ещё несколько грызунов поблизости. А у тебя как дела?
— Нашла бортовой журнал. Кажется, это какой-то допотопный советский ледокол. Ума не приложу, как его могло выбросить на восточное побережье…
— Ушибы не сильно болят?
— Правое плечо ноет, синяк будет большой. Раны на всякий случай промыла морской водой.
— У тебя в роду точно были амазонки.
— Йод закончился! Придумал, куда двинем дальше?
— Да… дальше на юг идти нет смысла. Скорее всего, Флорида стёрта с лица земли. Перед Джексонвилем двинемся на запад. Надвигается шторм, у побережья становится небезопасно, поэтому предлагаю попытать удачу в глубине континента. Может быть, там мы сможем найти кого-нибудь…
— Мы уже нашли однажды.
— Не напоминай! Не знаю, в какой дыре пересидели взрывы те выродки, но лучше бы они оттуда не вылезали. Это уже не люди, Мэри, это безмозглые варвары, приматы. С ними нельзя найти общий язык.
— Помню, помню. Если бы не пистолет, мы бы тогда стали обедом. Впрочем, выжившим теперь пищи надолго хватит.
— Жаль, что пришлось потратить на них половину обоймы. Я так и не смог найти новых патронов… чёртово антиоружейное лобби, в восточных штатах любой ствол редкость!
— Ничего страшного. Попытаем удачи в Техасе…
Ноги Мэри подкосились и она отшатнулась к стенке. Джон успел поймать её за талию и взволнованно спросил:
— Эй, у тебя всё в порядке?
— В глазах потемнело… и подташнивает. Похоже, я подхватила морскую болезнь, – она слабо улыбнулась. – Скорее всего, перегрелась на солнце.
— Бедолага… — Джон подхватил жену на руки и отнёс к спальникам. – Отлежись в прохладе, а вечером выдвинемся в путь. Сейчас принесу тебе воды.
— Спасибо, дорогой. Как хорошо, что ты рядом…
***
Сара сидела на крыле «Хайвемена» и увлечённо смотрела, как Колуэлл копался под капотом атомобиля. Рядом с машиной стояло самодельное инвалидное кресло. На многие мили вокруг простирались высохшие соляные озёра Невады.
— … а вот это называется триод, – старик передал девочке небольшую стеклянную колбу с штырьками. – Он нужен для того, чтобы стабилизировать напряжение реактора. Без этой маленькой штучки наши ходовые двигатели сгорят в один момент.
Она взяла лампу и повертела её в руках.
«Забавная», — прочитал Джон в комбинации жестов придуманного ими языка.
— Довольно редкая штука, – ответил ей Странник. — У нас есть парочка запасных, но лишними они не бывают.
«Как и всё в Пустоши. Кроме неприятностей», – улыбнулась девочка.
Колуэлл вернул деталь на место.
— Не устала ещё от моих рассказов?
«Нет. Мне нравится тебя слушать. Интересно. Посмотри, что я собрала».
Сара вытащила из набедренной сумки небольшую смотанную проволокой коробочку, из которой торчали два провода. Она протянула контакты Джону.
«Подключи к питанию».
Колуэлл сунул оголённые концы проводов в свободный разъём. Девочка нажала на кнопку, и из коробочки сквозь треск и шелест полилась музыка. Старик не слышал её с довоенной поры.
— Синатра…
Сара положила самодельный электрофон перед ним и сделала несколько пассов руками.
«Подарок».
Джон думал, что десять лет в Пустошах высушили его слёзы, но ошибался.
«Сегодня ровно год, как ты спас меня, Отец. Прости, что от меня мало пользы. Я научусь делать вещи больше».
— Ты лучшее, что я когда-либо находил в Пустоши, Сара, – старик обнял девочку. – У меня тоже есть кое-что для тебя. Садись в машину.
Девочка ловко извернулась на крыле и, схватившись за крышу «Крайслиса», скользнула внутрь атомобиля через окно. Джон убрал коляску в багажник, подошёл к Саре.
— Двигайся! Сегодня это моё место.
Глаза Сары округлились, но она выполнила приказ отца, переместившись за руль. Мужчина сел рядом.
— Снова дать тебе возможность ходить я, увы, не в силах. Зато могу научить ездить. Хочешь попробовать?
«Я не смогу!» — ребёнок был напуган и заинтригован одновременно. – «Как нажимать тормоз и газ?»
— Я это предусмотрел. Приглядись!
Сара опустила взгляд под руль и заметила, что к обеим педалям были приделаны тяги, уходившие под приборную панель.
— Повышать напряжение в двигателях, увеличивая скорость, теперь можно с помощью вот этого рычага. – Джон показал на торчащую справа от руля трубу с набалдашником. Чтобы тронуться, сначала поверни ключ в замке зажигания. Слышишь, как загудел под капотом проснувшийся реактор? Теперь нажми на ту кнопку с надписью «Ride» и немного опусти рычаг. Давай, не бойся!
Двигатели взвыли, и атомобиль резко дёрнулся вперёд.
— Полегче, гонщица! Здесь 200-сильные электромоторы, с ними нужно работать более плавно. Почувствуй, как рычаг влияет на скорость. Попробуй немного порулить. Тут не во что врезаться – смелее!
Тяжёлый «Хайвеймен» летел по дну высохшего озера словно древний линкор. Из-под колёс вылетала соль, а стрелка спидометра медленно ползла к отметке в шестьдесят миль в час.
— А теперь притормози! Для этого потяни на себя вот эту ручку. Только чуть-чуть, иначе нас занесёт!
На этот раз Сара была аккуратней. «Крайслис» плавно сбавил скорость.
— Пока ты держишь тормоз, колодки мешают колёсам вращаться, и машина замедляется. Чем больше натянута ручка, тем сильнее прижаты колодки. Если хочешь снова разогнаться, отпусти тормоз и добавь газа. В общем-то всё. Следи за показаниями приборов: важнее всего индикатор нагрузки. Если стрелка в красной зоне, значит с реактором что-то не так. Об этом я расскажу тебе позже, а пока – можешь делать что хочешь. Покатай своего старика!
Сара моментально освоилась с управлением трёхтонной махиной. С лица девочки не сходила счастливая улыбка, когда она маневрировала между воображаемыми препятствиями или тормозила с заносом. Она словно слилась с ржавым атомобилем и смаковала власть над мощью стального скакуна. Впервые за это время Сара забыла о том, что она калека. Вместо ног на несколько часов у неё выросли крылья.
Они катались до самого заката. Горячий от долгой гонки «Крайслис Хайвеймен» остановился. Джон вышел из машины, чтобы достать из багажника спальные мешки. Когда он вернулся, Сара уже спала, облокотившись на руль. Он укрыл её, а сам забрался на крышу атомобиля и расстелил спальник. Старик лежал на спине и смотрел на только появляющиеся в вечерних сумерках звёзды.
* * *
От боли Мэри стиснула зубы так, что из десён начала сочиться кровь. Она старалась не закричать, чтобы не разбудить Джона. Иначе он опять будет бегать вокруг в бессильных попытках облегчить её муки. Это будет уже четвёртая ночь без сна. Мэри старалась перетерпеть в надежде, через несколько минут боль снова отхлынет.
Её выдал кашель. Громко отхаркивая кровь, она согнулась пополам от судорог. Лежащий рядом муж моментально вскочил на ноги и бросился к супруге.
— Я в… порядке, – прохрипела женщина, приподнимаясь с кушетки на локтях. – Ничего страшного, просто в горле запершило.
— Вижу… руки в крови. Мэри, давай ты примешь ещё обезболивающего? – Джон достал из рюкзака пачку медикаментов. На ладонь выкатилось несколько таблеток.
— Это последние. Давай припасём их.
— Я найду ещё. Завтра я пойду в город и отыщу аптеку. Там будет лекарство.
— Джон! Перестань нести чушь. Ты прекрасно знаешь, что даже до Войны от такого облучения не было лекарства. Не вижу причин, почему оно должно появиться после. Если ты отправишься в город, у нас будет двое умирающих.
— Но я не могу смотреть, как ты страдаешь!
— Рано или поздно это должно было случиться… Обещай мне, что не будешь делать глупости, когда меня не станет.
— Не говори об этом. Чёрт возьми, ты ещё жива! Я не хочу оставаться один в этом проклятом мире, без тебя!
— Я буду с тобой. Здесь, – она коснулась груди Джона, а затем его головы, – и здесь. Не забывай обо мне, и я всегда буду рядом.
Он по привычке погладил её по голове. На руке осталась прядь выцветших рыжих волос. Из покрасневших от бессонницы глаз Джона хлынули слёзы, и он, рыдая, обнял супругу.
— Почему это случилось с тобой, а не со мной?
— Это как раз к лучшему. У тебя больше шансов довести наше дело до конца. Найди других выживших. В убежищах или на окраинах… где-то должны остаться разумные люди. Мы не могли остаться одни. Пообещай мне, что будешь продолжать искать.
— Зачем мне они, если не будет тебя?
— Обещай!
— Хорошо… Я буду искать, пока не сдохну в этой проклятой Пустоши от радиации и одиночества. Ради тебя.
— Мне нужно, чтобы ты сделал ещё кое-что. У нас остались патроны к пистолету?
— Что? Зачем тебе… не-ет, замолчи! Даже слышать этого не хочу!
— Джон, мне становится хуже и хуже. Я всё равно долго не протяну. Каждый час болезнь гложет меня изнутри, и обезболивающие уже не помогают. Не знаю, сколько ещё я смогу быть в сознании. Сделай мне последний подарок…
— Нет! Ни при каких обстоятельствах, нет! Я не стану убивать тебя, даже если ты будешь умолять об этом! Мэри, я люблю тебя больше всего на свете!
— Скоро я буду корчиться в муках и кричать от боли. Сколько ещё выдержит моё сердце – несколько часов, сутки, двое? Тебе придётся смотреть на это, потому что я знаю, что ты не бросишь меня. Джон, я прошу, будь милосердным к нам обоим и поставь точку, пока это не началось. Я очень не хочу, чтобы последним в этом мире для меня стала агония.
Он отшатнулся от неё, как от призрака. Она и была сейчас больше всего похожа на призрак – впалые щёки, серая, покрытая пятнами кожа, выпадающие волосы. Радиация не пощадила Мэри. Но Джон не видел всего этого – для него она оставалась той красавицей, в которую он влюбился с первого взгляда.
Колуэлл бродил по комнате разрушенного загородного дома, бессмысленно смотря на стены. Жена сидела на кушетке, откинувшись на спинку. Время от времени ночную тишину нарушал задыхающийся кашель. После очередного приступа Джон не выдержал, вытащил из потёртой кабуры пистолет и направил на Мэри.
Несколько минут он стоял, держа оружие на вытянутых дрожащих руках. Из зажмуренных глаз текли слёзы. Потом он бросил пистолет на пол и сел на кровать, обхватив голову руками.
— Прости меня, Мэри, я… я тряпка, всегда был тряпкой. Я не могу нажать на спусковой крючок.
— Иди сюда, милый, – обхватила она его плечи и положила голову ему на плечо. — Всё в порядке. Это правда была глупая затея, её родил мой подкошенный болезнью разум. Минутная слабость. Прости меня. Есть идея получше. Помнишь, я бросила курить ради тебя в институте?
— Конечно помню, солнце…
— Пара сигарет скрасят оставшееся мне время. Ты же не будешь на меня сердиться, если я закурю напоследок? Я видела пачку «Весёлого Ковбоя» в кухонном ящике на первом этаже…
— Всё, что угодно, любимая. Сейчас, одно мгновение, я принесу тебе сколько угодно!
Поцелуй Мэри был долгим и глубоким, как самый первый. На губах Джона осталась кровь. Вскочив на ноги, он бросился к лестнице и побежал по ступенькам вниз.
Оказавшись на кухне, он начал открывать все ящики подряд. Слабый лучик фонаря с ручной подзарядкой выхватывал пыльную посуду, полуразложившиеся картонные коробки, жестянки… Ага, вот оно! Обрадованный Джон схватил мятую пачку довоенных сигарет и повернулся обратно к лестнице.
Раздался выстрел. Рука Джона инстинктивно метнулась к кобуре на поясе. Колуэлл побелел. Фонарик упал на грязный кафель и погас.
* * *
Продолжение, как обычно, следует, несмотря ни на что =)
"Ишь, прошел, даже не поздоровался. Синт, небось."