Fallout

Зародыш.

Война...Война никогда не меняется. Даже находясь в бомбоубежище высшего класса, я никогда не чувствовал себя по настоящему в безопасности.

Я жил до войны. Я думал, что живу плохо. Вечная рутина: налоги, работа, телек. Но все в миг перевернулось, когда утром 22 октября 2077 года прозвучала сирена. Я мигом кинулся в ближайшее убежище. К счастью оно было рядом и носил номер 42. У входа в убежище толпился народ. Каждый хотел поскорее спасти свою жалкую жизнь. Я недолго искал способ войти.Чтобы меня пропустили мне пришлось поторговаться с охранником. Пришлось отдать ему все деньги, хотя я и понимал, что в новом мире они мне больше не понадобятся. Я прошел через большую дыру, которая оказалась дверью убежищем. Вместе с толпой мы смотрели как закрывается дверь. Мы все понимали, старый мир не вернуть.

Мне Убежище не нравилось. Еда хоть и была хорошая, освещение оставляла желать лучшего.Так миновали долгие 20 лет. Однажды ко мне пришел один из яйцеголовых. Кажется его звали Джейсон. Он рассказал мне о приказе смотрителя отправить меня в группу на вылазку. Мне сразу показалось подозрительным, что ученный рассказывал о приказах смотрителя. Он , наверное, это понял. Он поведал мне о загадочном растении, которое нужно для исследовании флоры наружного мира. Но ученный говорил, что это растение не из нашего мира, что оно сияет, хотя при этом абсолютно не радиактивно. Я с проклятиями пошел брать снаряжение для выхода в мир.

Я никогда не забуду этот момент. Это был первый за 20 лет раз моего личного выхода из убежища. Хоть я был и не единственный в группе, мы все готовы были поклясться, что ослепли на некоторое время. Как оказалось, наши глаза не были приспособлены для обычного , светлого дня пустошей. Но мы все решили побыстрее найти, то чертого растение и пойти домой.

Ученный рассказывал о племени каких то дикарей которые покланяются этому растению. Выходит нас отправили на войду из за какого то сорняка? Как же так? Стоит ли оно того? Могу ли я Ослушаться Смотрителя? Я не знал. Но мы все до единого понимали, что придется взять это растение. Золотом или кровью.

Эти дикаре вообще отбитые!!!!
Как только мы спросили об этом сорняке, один из них швырнул свое копье в меня. В МЕНЯ!!!!
К счастью он не попал в меня, но это нас не волновало, потому что мы пошли их уничтожать. Мы их решали, взрывали, убивали.
В конце концов большинство из наших выжило. Большинство.
Растение было у нас.

Но я понимал, что этот сорняк того не стоил. Мы все свернули с праведной дорожки и стали просто исполнять приказы.
Жест того дикаря было всего лишь защитой, что бы выжить. Выжить нужно всем и нам в том числе.
А выживание это война, что идет вечно.
А война....
Война никогда не меняется.

Отшельник

   
По едва видной горной тропинке, замысловатыми каракулями раскинувшейся среди обломков скал, медленно спускался старик Курцберг. Смуглая до черноты кожа на морщинистом мужественном его лице резко контрастировала с выбеленной солнцем бородой и побелевшими от временем шрамами. А простая, но практичная одежда, сшитая крупным, частым стежком из сыромятных ослиных кож, контрастировала с снайперской винтовкой за спиной и кольтом в кобуре. В руках он нес облупившуюся старую канистру. Нес, в замен той, что три дня по каплям наполнялась чистой водой в одной из многочисленных пещер в основании гор.
   
Медное солнце уже спешило к краю небосвода, но все еще продолжало нещадно палить жухлый кустарник и скалы. Увидев подходящий камень в тени и убедившись, что поблизости нет притаившегося радскорпиона, Курцберг положив винтовку на колени, сел передохнуть. Взгляд светло серых глаз старика, скользнув по клочьям облаков в ультрамариновом небе, остановился на уходящую вдаль каменную пустыню у подножья гор. Когда то давно, счет годам Курцберг не вел, он пришел с напарником – Питером Ли в эти места. Гонимые скукой и в большей степени жаждой наживы долгие дни и недели обследовали они местные ущелья и долины. Их тела питались жесткой солониной и мясом койотов, а умы мечтой о богатстве. Обрывки старых карт, расплывчатые слухи, разрушенные горные дороги и интуиция вели их все дальше и дальше. Они искали неизвестные ранее убежища, старые склады, развалины городов, тайники с оружием, шахты полные железа рельс и меди кабелей – любую возможность для поживы. Посылки из довоенного мира.
   
Курцберг не помнил, сколько времени продолжалось их паломничество. Видимо, долго. Потому как к концу путешествия они совсем обессилили от голода, жары и борьбы с дикими животными. Но однажды они наткнулись на рукотворную пещеру – огромную шахту, скромно укрытую среди камней. Наскоро скрутив несколько хлипких факелов, они шагнули в темную прохладу. Застывшая тишина в склизких стенах пещеры взорвалась криками ликования, когда через время свет факелов упал на колоссальную дверь убежища. Их убежища. И даже если бы они не смогли попасть внутрь, а в том, что это не возможно они дерзко сомневались, то хорошо заработать все равно могли, продав местоположение убежища бандитам из Дженктауна. Но этому не суждено было случиться. Довольно поздно приятели заметили, как вокруг них из тьмы с тихим шорохом собираются десятки крыс мутантов. Последними словами Питера Ли было: «Интересно, какой номер этого убежища?» А в следующее мгновение, пол пещеры вокруг них вскипел серыми шкурами и голыми хвостами. Замелькали когти и зубы. Мир наполнился смрадом и писком. И болью. Десятки острых как бритвы зубов и когтей сомкнулись на их плоти. Доставая пистолет, напарник Питер выронил факел, что и прикончило его. Он сделал всего несколько выстрелов, прежде чем был похоронен под кучей крыс. Курцберг же размахивая факелом, разметая монстров, обжигая их мерзкие морды, смог вырваться и бежать. Он бежал, срывая с себя уцепившихся в него крыс, вместе с кусками плоти и одежды. Позади сквозь чавканье и писк раздался предсмертный крик его напарника. Курцберг дважды с силой ударялся об скользкую поверхность стен, падая при этом и дважды поднимаясь снова. Кровь из разбитого лба заливала его глаза, все тело горело огнем. Ноги подгибались. Когда в следующий раз он упал, то единственной мыслью мелькнувшей в голове было: « Конец! Мне конец!». Но избавляющего от страданий конца не наступало. Никто не пожирал его заживо. Просто добавилась боль ожогов от раскаленных камней на которые упал он выбежав из пещеры. Дальше все происходившее было закрыто туманом бреда и горячки. Отрывки памяти настолько же не реальные, насколько и невероятные. Кое как, перевязавши раны своей же одеждой, обрезав лоскуты содранной кожи, он куда то пытался идти. Падал, потом снова пытался идти. Потом полз, постоянно теряя сознание. Волей случая заполз в узкое ущелье с пещеркой и нависшим сталактитом с которого бедно сочилась вода по каплям. Та самая пещерка куда он и направлялся за водой. Так он и выжил. Часами лежал под нависшим камнем с открытым ртом. Соскребал ногтями со стен слизняков и жадно их глотал. Много позже Курцберг прийдя в себя перебрался в более уютное и безопасное место выше на горе у взорванной вертолетной площадки. И еще много позже он нашел разбитый вертолет и сгоревшее поселение откуда годами добывал жизненно важные вещи. Периодически он уходил в Шэйди Сэндс, за необходимым , но всегда возвращался в свой грот на горе.
    
Эта часть его жизни, ярко промелькнула в его сознании, когда он отдыхал на камне. И причиной тому была дрожь, пронзившая его тело. Она исходила от камня, на котором он сидел, из недр горы. И повторилась дважды. Это не было землетрясение или камнепад. И тому и другому старик не раз бывал свидетелем. Это могло быть только одно – двери убежища. Пещера с входом была как раз под ним, но на сотни метров ниже. Он не спеша поднял винтовку, размотал кусок мягкой кожи с оптического прицела и уперев ствол в канистру заглянул в окуляр. Сначала он ничего не видел, только нагромождение камней и жухлого кустарника. Но затем мелькнула тень - фигура человека. На нем синий комбинезон с большой желтой цифрой 13 на спине в перекрестии прицела. Он быстро шел на восток, перепрыгивая с камня на камень. Курцберг не был злым, как не был и добрым. Он был практичным и жестким, но не более того, чем требовала ситуация для его выживания. Дитя эпохи. Он не задумываясь выстрелил бы в спину работорговцу или когтю смерти, но убивать беззащитного человека не стал. Да и патронов было жалко. Фигурка удалялась на восток, с каждым шагом ближе к цивилизации и к своей смерти. Хотя кто знает, что ждет этого неоперившегося птенчика в большом мире вне убежища.

   
P.S. Поздно вечером, дома, в своем уютном гроте, Курцберг долго не мог заснуть. Старик постоянно повторял «Это тринадцатое убежище Питер» и беспокойно крутился на ложе. Это была не самая лучшая постель – укрытые шкурами браминов ящики с надписью «Водяные чипы».

Смотритель

Боль. Сильная, прожигающая агония, терзала моё тело. Но ни это беспокоило меня, в последние мгновения моей жизни. Нет. Я сделал этот выбор, и я знал, что так могло случиться.

Несколько месяцев назад, в нашем убежище сломался чип контроля воды. Костлявая рука смерти уже нависла над нашим домом, и времени оставалось мало. Что я мог сделать? Продолжить врать жителям, что все в порядке и ждать, пока все не умрут от жажды или пожертвовать одним ради спасения многих? Выбор. Порой, судьба посылала нам тяжкие испытания, но я был тем, кто брал на себя ответственность за те потери, которыми оборачивались принятые нами решения. Такова ноша смотрителя.

Я уже знал, кого стоит отправить во внешний мир, за нашим спасением. Перед тем как открыть двери убежища, я рассказал о том, что он наша единственная надежда. В этом я был честен с ним, но умолчал о главном. Это был путь в один конец. Независимо от исхода событий, двери убежища останутся закрытыми для него. И это было моим решением. Я не мог позволить, чтобы убежище погибло ни от жажды, ни от того что принесет с собой избранный, будь то болезни, истории о поверхности или жажды убийств и приключений. Все это было одинаково опасно для нашего устоявшегося мира, как и нехватка воды.

Шли дни, недели, месяцы, после того, как избранный покинул нас. Люди стали замечать проблему со станцией очистки воды. Мне пришлось рассказать им, что решение уже в пути. Я дал людям ту надежду, что помогла бы продержаться им, до прихода выходца. Жители стали молиться за него, надеяться на скорейшее возвращение. Но я один знал правду. Я не мог рассказать им. Для них избранный был героем, а для меня жертвой. Каждый вечер, оставаясь один, я видел тот момент. Как оживает интерком со входом в убежище, как я выхожу, забирая чип, передаю его главному технику, который останется за приемным коридором, и как я убиваю того, кто спас нас всех. Прошло несколько месяцев в тяжких раздумьях о предстоящем, пока интерком, пронзительно зашипев, не включился. Даже зная об этом, я вздрогнул. Сквозь помехи, я услышал голос, который я не мог спутать ни с кем. Это был он.

Открыв ящик стола, я взглянул на ожидавший этого момента 10 миллиметровый пистолет. Месяцы раздумий и подготовки исчезли, оставив меня перед этим выбором. Смогу ли я убить героя? Встав из-за стола, я направился ко входу убежища.

Боль. Сильная, прожигающая агония, терзала моё тело. Я стал предателем нашего спасителя, и заслужил это. Но ни это беспокоило меня в последние мгновения моей жизни. Боль постепенно уходила вместе с моей жизнью. Я сделал этот выбор, и я знал, что так могло случиться. Таковы последствия, и я не сожалею о них. Ведь я сделал это. И теперь. Убежище 13 будет жить.